Неточные совпадения
Грибов набрали целую корзинку, даже Лили нашла березовый гриб. Прежде бывало так, что мисс Гуль найдет и покажет ей: но теперь она сама нашла большой березовый шлюпик, и был
общий восторженный
крик: «Лили нашла шлюпик!»
Некоторые из трезвых куреней хотели, как казалось, противиться; но курени, и пьяные и трезвые, пошли на кулаки.
Крик и шум сделались
общими.
Не понравился Самгину истерический и подозрительный пессимизм «Тьмы»; предложение героя «Тьмы» выпить за то, чтоб «все огни погасли», было возмутительно, и еще более возмутил Самгина
крик: «Стыдно быть хорошим!» В
общем же этот рассказ можно было понять как сатиру на литературный гуманизм.
Общая окраска животных пестро-темно-бурая; шерсть грубая и ломкая, движения порывистые и неуверенные;
крик пронзительный и тоскливый.
Ободренный знаками всеобщего удовольствия, рядчик совсем завихрился, и уж такие начал отделывать завитушки, так защелкал и забарабанил языком, так неистово заиграл горлом, что, когда наконец, утомленный, бледный и облитый горячим потом, он пустил, перекинувшись назад всем телом, последний замирающий возглас, —
общий, слитный
крик ответил ему неистовым взрывом.
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили в ней, наконец, одно
общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам,
крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
Дело пошло в сенат. Сенат решил, к
общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется —
крик, шум. Дело довели до государя.
Отчаянный
крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник с головы и седые косы растрепались по плечам, поднял из-за карт всех гостей, и долго
общий хохот раздавался по всему дому; но мне жалко было бедной Дарьи Васильевны, хотя я думал в то же время о том, какой бы чудесный рыцарь вышел из Карамзина, если б надеть на него латы и шлем и дать ему в руки щит и копье.
Крик вороны, щебетанье жаворонка, шорох берез, медленное движение облаков, надрывающиеся на пашне лошади, мужики с потными лицами, в грязных рубахах, земля, чернеющая следом за сохой, беспомощно падающие деревца — все это сливалось для нее в
общий фон, все казалось одинаково на своем месте, навевая только какие-то смутные ощущения, но не мысли…
В девичьей две женщины занимаются приготовлением горчичников и примочек, и мерное звяканье ложек, подобно
крику сверчка, прорезывается сквозь
общее оцепенение.
Вообще настроение дошло до какой-то щепетильности и раздражительной нетерпимости, и кто нарушал
общий тон, хоть бы невзначай, того осаживали с
криком и бранью и сердились на него как будто за неуважение к самому празднику.
— Держите его, держите! — раздался громкий
крик приказчика, заглушаемый
общим восклицанием изумленного народа.
Началась бестолковая, нелепая сумятица. Все поднялись с мест и забегали по павильону, толкаясь, крича и спотыкаясь об опрокинутые стулья. Дамы торопливо надевали дрожащими руками шляпки. Кто-то распорядился вдобавок погасить электрические фонари, и это еще больше усилило
общее смятение… В темноте послышались истерические женские
крики.
Его
крик утонул в
общем говоре без ответа. Тогда он поник головой и сказал Фоме...
Гомон стоял невообразимый. Неясные фигуры, брань, лихие песни, звуки гармоники и кларнета, бурленье пьяных, стук стеклянной посуды,
крики о помощи… Все это смешивалось в
общий хаос, каждый звук раздавался сам по себе, и ни на одном из них нельзя было остановить своего внимания…
При всем том стрельцы, как видно, не были вполне довольны этим оборотом дела: в то время как одни расправлялись на площади перед Разрядом с полковниками, другие принялись в своих слободах за пятисотенных и сотников, которых подозревали в единомыслии с полковниками: их сбрасывали с каланчей с
криками: «Любо! любо!..» Князь Долгорукий — тот самый, который хотел высечь кнутом стрельца, принесшего
общую челобитную в приказ, — старался теперь укротить стрельцов.
В этих
криках Артамонов слышал иногда что-то верное, но чаще — нечто
общее с глупостью Тихона Вялова, хотя он не знал людей, более различных, чем этот обожжённый, судорожный прыгун и тяжёлый, ко всему равнодушный Тихон. Горицветов подбегал к Елизавете Поповой и кричал на неё...
Эффект состоит в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным
криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало в свои ветви целую стаю воробьев; с тревожным пронзительным
криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся в ту же сторону — одним словом, поднимется
общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью, в овине, или сел в чащу зеленых ветвей ближайшего дерева.
Не думая о получаемых ударах, я стал гвоздить своего противника кулаками без разбора сверху вниз; тогда и он, забыв о нападении, только широко раздвинув пальцы обеих рук, держал их как щиты перед своею головой, а я продолжал изо всех сил бить, попадая кулаками между пальцами противника, при
общих одобрительных
криках товарищей: «Валяй, Шеншин, валяй!» Отступающий противник мой уперся наконец спиною в классный умывальник и, схватив на нем медный подсвечник, стал острием его бить меня по голове.
Никакой резкий стук или
крик не вырывался отдельно, все утопало в
общем шуме, гуле, грохоте, и все составляло непрерывно и стройно текущую реку звуков, которая с такою силою охватила нас, овладела нами, что мы долго не могли выговорить ни одного слова.
Крик, шум, разнородные голоса и восклицания, звон железа, вой, блеянье, топот, ржание, хлопанье по рукам, и все это сливается в какой-то
общий нестройный гам, из которого выхватываешь одни только отрывчатые, несвязные речи…
Кто раньше подымал этот
крик, тот и привлекал к себе
общее благодарное внимание; кто прибавлял тут же полезные советы, как избавиться прибрежных мелей и подводных камней, — на того смотрели с благоговением, а кто наставлял плавателей, как им воспользоваться всем, что найдут на предполагаемом берегу, тот мгновенно приобретал себе титло гения и великого человека.
Выгоняя утром гусиное стадо, проходила ли она по улице — всюду встречались веселые ребятишки, беззаботно игравшие под навесами и на дороге, всюду слышались их веселые песни,
крики; одна она должна была проходить мимо, не смея присоединиться к ним и разделить
общую радость.
Общее смятение, шум и
крики. Посадский незаметно скрывается.
Все забыли о Поэте. Он медленно поднимается со своего места. Он проводит рукою по лбу. Делает несколько шагов взад и вперед по комнате. По лицу его заметно, что он с мучительным усилием припоминает что-то. В это время из
общего говора доносятся слова: «рокфор», «камамбер». Вдруг толстый человек, в страшном увлечении, делая кругообразные жесты, выскакивает на середину комнаты с
криком...
Отчаянный
крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник с головы и седые косы растрепались по плечам, поднял из-за карт всех гостей, и долго
общий хохот раздавался по всему дому» (стр. 426).
Тут все подняли
крик, словно дернул их бес,
Угрожают Потоку бедою.
Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс,
И что кто-то заеден средою.
Меж собой вперерыв, наподобье галчат,
Все об
общем каком-то о деле кричат,
И Потока с язвительным тоном
Называют остзейским бароном.
Когда окончилось это чтение, Хвалынцев пробрался в коридор, который был полон народом. Едва успел Константин Семенович перекинуться кое с кем из знакомых несколькими словами, как мимо него понеслась огромная гурьба, с
криками: «на сходку! на сходку! в актовую залу!» Студенты бежали, опережая друг друга. Увлеченный
общим потоком, и Хвалынцев направился туда же.
— Долой матрикулы! долой министерство! долой пятидесятирублевую плату! — с трудом можно было расслышать
крики в
общем шуме и гвалте раздраженной толпы. С минуты одержания победы над жандармами спасительное благоразумие было забыто — дурные страсти и буйные инстинкты стали усиленно бродить и разгуливаться в толпе.
— Ax! — одним
общим вздохом вырвался
крик восторга из детских грудок.
— Живио! — вне себя, вся подавшись вперед, захваченная
общим восторгом, крикнула и молодая девушка, с загоревшимся мгновенно взором, с ярко вспыхнувшим румянцем на смуглом лице. Проходившие близко к окну запасные заметили ее, так горячо подхватившую их
крик. Высокий, плечистый парень остановился на минуту перед окошком.
Поднялся
общий смех и жуткий
крик — и снова все замолчали, уступая непонятному.
Начался смертельный бой. Поляки защищались, как львы. Битва продолжалась в течение двенадцати часов. Кровь лилась рекой, стоны, вопли, мольбы, проклятия и боевые
крики стояли гулом, сопровождаемые барабанным боем, ружейной трескотней и пушечными выстрелами. На
общую беду своих, многие, спрятавшиеся в домах, стали оттуда стрелять, бросать каменьями и всем тяжелым, что попадалось под руку. Это еще более усилило ярость солдат.
Окровавленное привидение будто все еще гонит
криком: «Назад!» Сами офицеры собственными лошадьми увлечены за
общим постыдным стремлением.
Тогда всякому видно станет, что или вера их — ложь, или они не хотят отвратить
общего бедствия, и тогда пусть пронесутся в Александрии римские
крики: «Christianos ad leones!».
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до
криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое-нибудь
общее заключение из всего сказанного.
Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в
общий гул, который могла произвести только несколько-тысячная армия.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства,
крики, стоны сливались в один
общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.